– Вот я и предлагаю отыграть назад… – пролепетал Голицын.

– Нет пути назад, Ваня.

– Но это нечестно! Несправедливо!

– Скажи еще: «Я так не играю!» Жизнь – вообще штука не очень справедливая.

Несколько секунд они молчали, замерев друг напротив друга посреди рубки.

– Ладно, пойду я… – пробормотал затем Иван. – Меня там матросы ждут… А у них ужин вот-вот закончится…

– Иди, – кивнула Эмма, улыбнувшись одними уголками губ. – Увидимся в кают-компании через полчаса!

9

Первая же тренировка в новом составе подтвердила самые мрачные ожидания Ивана. Случись в Школе конкурс на худшего игрока в криск – его новички Абдель ас-Саляль и Хампи Капур уверенно претендовали бы на победу, оставив далеко позади даже грека Ксахакоса. Рут Андерсон индивидуально была довольно сильна и в перспективе, вероятно, могла бы играть не хуже Бо Шаофань, но времени на встраивание американки в наработанные схемы решительно не было.

Да и сами эти схемы, заточенные под совершенно иных исполнителей, более не годились. В защите многострадальный Танака еще как-то мог заменить выбывшего Мак Мерфи, но роли, отведенные Маленькому и Бо Шаофань, Рут и Терри Лайну оказались не по плечу. Неудачей закончилась и попытка Ивана объединить американцев в атакующий тандем – на поле парочка почему-то в упор друг друга не видела.

От ощущения совершеннейшей безысходности у Голицына буквально слезы наворачивались на глаза, а мяч начинал валиться из рук. Нервозность капитана тут же передалась команде: потеря следовала за потерей, промах за промахом. В конце концов, махнув рукой, Иван за добрую четверть часа до срока прервал тренировку. Угрюмое молчание, грозовой тучей повисшее в раздевалке, было красноречивее любых слов.

– Разрешите, од-ин?

Иван поднял голову: в дверях его каюты стоял аргентинец Гальтиери.

– Входи, Рауль, – рассеянно кивнул Голицын. – Присаживайся.

– Благодарю, од-ин, – предпочел остаться на ногах курсант.

– Садись-садись, в ногах правды нет, – замахал рукой Иван.

– То есть правда – в том месте, на котором сидим? – усмехнулся Гальтиери, тем не менее опускаясь этим самым местом на круглый жесткий табурет.

– Боюсь, что и там ее не слишком много, – невесело улыбнулся Голицын. – Ладно, вываливай, с чем пожаловал – через пятнадцать минут тренировка, – вопреки обыкновению, мысль о криске не вызывала у него ни малейшего энтузиазма.

– Так точно, од-ин, – вновь перешел на официальный тон Рауль. – Тренировка. Последняя тренировка перед завтрашней игрой.

– Я знаком с нашим расписанием, – поморщился Иван. – Ближе к делу.

– Ближе к делу, – кивнул курсант. – Как вы считаете, од-ин, у нас есть шансы на победу?

Слегка прищурившись, Голицын смерил собеседника долгим взглядом.

– Шансы на победу… – медленно проговорил он. – Игрока, который заявит мне перед матчем, что у нас нет ни одного шанса на победу, я немедленно выведу из команды. Нельзя выходить на игру с мыслью, что ты уже проиграл… Поэтому отвечу так: шансы у нас есть. Но с такой игрой, как у нас сейчас… Честно признаюсь, даже и не знаю, что такого должно произойти, чтобы эти шансы реализовались во что-то более или менее существенное. Чтобы забивать голы, надо хоть иногда приближаться со снарядом к воротам противника. А как это сделаешь, если любая комбинация обрывается после второй-третьей передачи? И это – на тренировке, без сопротивления!

– Есть еще штрафные, – напомнил Рауль. – Их мы бьем неплохо.

– Штрафной еще надо заработать! А с нашими фееричными атаками…

– Согласен, од-ин, – кивнул Гальтиери. – Собственно, с этими мыслями я к вам и пришел. Вы знаете, что такое катеначчо?

– Что-то японское, – пожал плечами Иван. – У Танаки спроси.

– Нет, од-ин. Само слово итальянское, в переводе означает «дверь, в которую невозможно пройти» или дословно «дверь на болтах». Так называется футбольная тактическая схема, которую придумал мой соотечественник, аргентинский тренер Эленио Эррера, когда в 60-х годах прошлого века он возглавлял итальянский «Интер».

– Игра от обороны, что ли?

– Не совсем. Не просто игра от обороны, а игра в глухой обороне. С жесткой персональной опекой, подстраховкой – так, чтобы противник просто увяз в объятиях нашей защиты.

С минуту Голицын размышлял.

– Не получится, – проговорил он, наконец. – Самим отдать инициативу – все равно что сразу подписать себе смертный приговор. Рано или поздно дожмут.

– Совсем не обязательно! – горячо воскликнул Рауль. – Трубочисты к такой игре просто окажутся не готовы! Пока разберутся, что к чему, пока перестроят собственную тактику… А там, если повезет, и время закончится.

– Ну, закончится – и что? В криске ничьих не бывает… В нашем криске, по крайней мере, – добавил Иван, вспомнив злополучный прошлогодний матч по ранольским правилам.

– А нам только до пенальти… ну, в смысле до штрафных бросков дотянуть! А там уже сыгранность не важна!

– Там сыгранность не важна… – задумчиво повторил Голицын. – Ты знаешь, – вскинул он голову, – пожалуй, что-то во всем этом есть. Встать стеной у своих ворот, набрать битков… Определенно что-то в этом есть!

– А я что говорю! – обрадовался Рауль.

– Ломать – не строить, – продолжал между тем рассуждать Иван. – Если заранее отказаться от цели забить самим, тупо играть на отбой… И еще подстраховка… Подстраховку, конечно, придется отработать… Пошли! – вскочил он внезапно.

– Куда? – растерялся от неожиданности Гальтиери.

– В криск-зал – куда же еще?! Разучивать это твое капучино.

Команда технического подразделения «Альфы» носила гордое имя «Динамо». Помнится, первым вопросом, возникшим у Голицына, когда он об этом узнал, было: «А почему, к примеру, не «Спартак»?»

– При чем тут «Спартак»? – удивился Глеб. – «Динамо-машина» – слыхал? Отличное название для команды механиков и мотористов!

– И прочих трубочистов, – едва слышно проговорил Иван. – А иностранцы не возражали? – добавил он уже громче.

– У нас же в команде трое русских, – рассмеялся Соколов, – я, Лерка и Серега. Так что все демократично – большинством голосов!

К-комбинезоны у «динамовцев» были красные, «варяговские». Помимо тройки россиян, их сегодня надели австралиец Джим Лонг, англичанин Гарри – фамилия британца как-то вылетела у Голицына из головы – и китаец, имени которого Иван и вовсе не знал. Патрик Мак Мерфи не попал в команду Глеба даже запасным.

Ухватившись рукой за дужку шлюза – хорошим тоном считалось просто висеть рядом, ни за что не держась, но Голицыну сейчас было не до выпендрежа – Иван обвел взглядом свою замершую возле медленно закрывающихся ворот дружину: Линь Вэньтянь, Рауль, Танака – японец нацепил на голову белую повязку с какими-то замысловатыми иероглифами и красным диском восходящего солнца, Рут Андерсон и Терри Лайн – американец начнет матч в запасе. Остальные – в обороне.

– Запасным игрокам отойти за ворота! – распорядился между тем судья. – Начинаю отсчет! До начала матча шесть секунд… пять секунд… четыре… три… две… одна…

Взвыла сирена, и четверо игроков «Динамо» веером понеслись к центру поля. От ворот же «Балласта» стартовали лишь двое – Линь и Рут – причем целью их явно был не черный снаряд, а дрейфующие по обе стороны от него битки. Тем временем Голицын, Танака и Гальтиери рассыпались по стенам, занимая позицию для обороны.

Не встретив сопротивления, «динамовцы» завладели снарядом и тут же организовали первую атаку. Мчавшийся по центру Глеб отпасовал Лере, та почти тотчас же вернула черный мяч Соколову – и вот уже тот переправлен на противоположный фланг, где тенью скользит Джим Лонг. Австралиец отталкивается ногами от стены и устремляется к воротам. Навстречу ему, издав истошный самурайский клич, бросается Танака, но игрок в красной форме, подпустив соперника почти вплотную, изящным движением руки переправляет снаряд в центр – на налетающего капитана. Глеб ловко подхватил мяч кончиками пальцев, укрывая спиной от шального битка, – и в этот самый момент пронесшийся мимо Иван ударом кулака выбил снаряд далеко в поле.